Убивая своих сыновей убиваешь себя.
------
Порвать письмо. И снова написать. Отринуть всё, включая громкость воя. Бессмертия средь смерти не искать. И стать глухим. И потому спокойным. (Амили Борэ) Строки собственного сочинения лично для меня идеально легли на мелодию этого фильма. На красоту и эстетичность кадров. На взгляды, падающие с экрана. На пережитые эмоции и не прожитую жизнь. Анна и Франц любили друг друга. Светлой, чистой и невинной любовью, желая связать себя узами брака. Но война распорядилась иначе - Франц уходит на фронт и погибает. Анна остаётся жить у его родителей, помогая им справиться с внезапно упавшем на их плечи горем. И сама не живёт - существует в вечном трауре. Однажды она замечает розы на могиле своего возлюбленного, а позже видит и молодого красивого мужчину, стоящего над ней. Его зовут Адриен. Он француз. Человек, принадлежащий той нации, которая для немцев является угрозой, смертельной и вредоносной. Человек той нации, который на войне поднимает оружие и стреляет в грудь немецким солдатам. Между героями начинается странная цепь отношений, граничащая с отчаянием и надеждой. Но правда, которая раскроется в середине фильма, станет для обоих болезненным грузом, сползающим с груди. Франсуа Озон снял плавное кино. Плавное в движениях, в музыке, в разговорах. Неторопливое, даже несколько неестественно неторопливое, если вдумываться, что мир ещё не отошел от войны, а вскоре пойдёт и по новому её адскому кругу. Но вся эта лёгкость кадра приправлена таким тяжелым смыслом, кроющимся в молчании, в глазах, в немых сценах, где, кажется, слова были бы не нужны и даже портили бы картину. Это кино, прежде всего, о главной разрушительной силе войны - о лишении жизни человека. О противоестественной его гибели на полях, которые потом покроются травой, и кости покроются слоем грязи и канут в небытие. О том, что несёт такая гибель дальше, какой вечной становится цепочка людского горя внутри одной семьи. Похоронив пустой гроб, родители, жёны, сёстры становятся сиротами с пустыми душами. Эту боль невозможно унять. Она сидит, свербит и не даёт покоя. И вот такой, внезапно появившийся человек, со своей историей, рассказывающий о том, кто уже мёртв, словно оживляет твоего любимого и близкого, давая и ему и всем вокруг почувствовать, что человек не мёртв до тех пор, пока будет жива память о нём. Отец Франца произносит в фильме фразу, которая для меня стала невероятно глубокой, задевающий что-то в глубине: - Мы отцы, отправляющие своих сыновей умирать. Так оно и есть. По двум сторонам сидят отцы, радующиеся гибели сыновей противников, и оплакивающие гибель своих сыновей. Красивый фильм, с красивыми актёрами, с трагической историей, преподнесённой в восхитительной чёрно-белой операторской работе Паскаля Марти. Что нужно ещё, чтобы почувствовать магию киноматографа? Пожалуй, мне хватило всего.
------
Его звали Франц
------
Франсуа Озон долгое время казался мне режиссером хоть и талантливым, но невыдающимся. И, пожалуй, только его «В доме» был действительно исполнен на вершинах виртуозности. Однако лентой «Франц», хоть и мелькнувшей на Венецианском кинофестивале, но прошедшей в прокате незаслуженно незамеченной, этот французский режиссер доказал, что он может быть одним из наиболее интересных авторов наших дней. «Франц», снятый в неоклассической манере и чем-то напоминающий не то «Иду» Павла Павликовского, не то «Белую ленту» Ханеке, безусловно принадлежит к числу наиболее зрелых работ Озона. Картина представляет собой своего рода вольный ремейк фильма Эрнста Любича «Недопетая колыбельная», основанного на пьесе Мориса Ростана. Переосмысляя старый материал, французский режиссер выводит старый и несколько прямолинейный антивоенный сюжет на новый, более многослойный уровень. «Франца» можно сколь угодно расхваливать за крепкое построение сюжета (Озон несколько раз обманывает ожидания зрителя, поворачивая историю совершенно иными гранями, и в этом он прекрасен), тонкую психологичность, игру с монохромом, переходящим временами в цветовое кино, хороший вкус. И все же, сколько не расхваливай, все будет не то. Фильм получился у Озона настолько воздушным, утекающим от всех определений, что не поддается определению. Главный мотив «Франца» — присутствие персонажа, представителя какой-либо национальной и культурной формации, среди не-своих. В этом плане интересен сам опыт французского режиссера, снимающегося, в сущности, на немецком материале. Сюжет фильма можно условно разбить на две половины: француз Андриен в Германии и немка Анна во Франции. Две страны, пережившие войну, бывшие и оставшиеся врагами. Два полюса мира, отражающиеся друг в друге, противостоящие другу другу и оказывающиеся на проверку идентичными. Двойное положение героев среди «не-своих», отражение Франции в Германии, а Германии во Франции позволяет режиссеру показать абсурдность социальных и национальных клише. «Врагов» нет. Тяжба национальностей нелепа, своего рода выкидыш политической борьбы, вина отцов, растящих сыновей на смерть. Все едины. Однако если бы вся суть «Франца» заключалась только в пацифистском пафосе, фильм был бы слишком прямолинейным. Хорошим, нужным, но прямолинейным. Озон это понимает, и поэтому насыщает ленту иными мотивами. Это и ложь во спасение, и необходимость прощения, и чувство вины, преследующее героя Андриена, его желание восполнить причерченную незнакомым людям утрату, и выпуклая в своей кристальности история Анны, образ которой с набирающим силу талантом нарисован восходящей звездой немецкого кино Паулой Бир. Пожалуй, именно она, Анна, а не Франц и не Андриен становится ядром фильма, его сердцем. История ее любви, потерь, прощения, и снова любви, и снова потерь оказывается едва ли не доминирующей. Чтобы в итоге раствориться в иных мотивах и замереть пронзительным отзвуком в финале. В финале, который внезапно становится манифестом любви к жизни и невольно заставляет вспомнить о финале «Ночей Кабирии» Феллини. Иллюзия рассеяна. Чудо обретения не состоялось. Его ожидание вновь разбито о реальность. Но сквозь потери — улыбка Кабирии. И сквозь потери, напротив картины Эдуарда Мане «Самоубийца» — признание Анны в любви к жизни. «Франц» — умное, тонкое и очень многогранное кино, по богатству мотивов созвучное симфонии.
------
«Франц»: Любовь после войны.
------
Франсуа Озон продолжает подтверждать репутацию одного из самых неопределившихся относительно собственного кинематографического стиля и наиболее непредсказуемого относительно выбираемых источников многочисленных заимствований и цитирований режиссера. На сей раз мсье Озон решает переснять картину Энста Любича, использовав монохромную гамму и выстраивая промо-кампанию на обещании наличия гомоэротической сюжетной линии. Фильм «Broken Lullaby», вышедший в прокат в 1932-м году был основан на пьесе Мориса Ростана и своей основной целью имел четкий антивоенный посыл, облеченный в форму драмы, к финалу переходящей в трогательную мелодраму. Автора «Франца» движение за мир интересует мало, поэтому он оставляет в стороне проблемы межнациональных и межгосударственных конфликтов и сосредотачивается на вопросах любовных отношений, лишь формально, из-за недавно потрясшей Европу Grand War, отягощенных культурными противоречиями, и обращается к правомерности существования любви как таковой, изучая концепт сквозь призму социального и классового аспектов. Первая половина «Франца» является точной калькой с «Broken Lullaby», представляя публике знакомство семейства Хоффмайстэр, потерявшего на полях Франции единственного сына Франца, и загадочного француза Адриэна, странным образом связанного с их сыном и вызывающего у Хоффмайстэров и невесты Франца Полы необъяснимую симпатию. А вот вторая часть киноромана полностью придумана Озоном и помогавшим ему Филиппом Пиаццо (автором, надо сказать, весьма оригинальной и небанальной вещи под названием «Tout est calme»), и в ней «Франц» претерпевает форматирование из высокопарной трагедии в линейную мелодраму, отягощенную присущей Франсуа Озону легкомысленностью, выражаемой на экране недостатком проработанности метафор и игнорированием такого инструмента как подтекст. Твисты делают невозможным изложение основного содержания фильма, однако относительно «Франца» легко говорить о нехватке образности и изящества характеров, кои и превращают историю в сентиментальный роман со слегка пессимистической тональностью. Любовь здесь принимает форму чинной помолвки, черно-белых фотографий в альбоме и тщательного ухода за могильными цветами. Авторы убеждены, что в быту нет места чувственности, она правомерна в сфере умозрительного и невозможного, поэтому фантазии и поле боя (суть одно) – как нельзя лучше подходят для существования категории «любовь», а в повседневности имеется лишь брак по расчету и похоть. Для тех, кто не в состоянии соотнести титул «L'homme que j'ai tue» с происходящим на экране, Озон многократно демонстрирует полотно «Самоубийца» Эдуарда Мане, подчеркивая тщетность усилий порывов юности и бренность плоти, уповая исключительно на метафизику, не нуждающуюся в физической реализации. Досадно, что запланированная к использованию высокопарность подводит Озона, так как крайне проблематично сочетается с формой прямолинейного женского романа. Иными словами, «Францу» катастрофически не хватает изящества и нарочитой недосказанности: в работе с цветом Озон далеко не Антон Корбайн, в рассуждениях о мечтах и воображаемой любви ему никогда не сравниться с Ксавье Доланом, а изучение поэзии военной трагедии не идет ни в какое сравнение с работой, к примеру, Джеймса Кэнта. Выбранная черно-белая гамма, очевидно, преследовала цель подчеркнуть траурные настроения послевоенной Европы, а мизерные цветные вставки необходимы для иллюстрации тех кратких моментов ностальгии и возможности зарождения новых романтических чувств, что неизбежны даже после трагедий невероятного масштаба. Но из-за того, что многие сцены прямо, механистично скопированы с «Broken Lullaby», в коем Эрнст Любич, конечно же, не принимал во внимание будущие достижения компьютерной графики, во «Франце» полностью нарушается канва акцентов цвета, не совпадая с моментами смысловых пиков, что в качестве результирующей наделяет сюжетообразующей функцией крайне дискуссионные воспоминания Адриэна о его буднях в Париже с Францем. Иными словами, при бесспорности элегантности монохромной эстетики, Франсуа Озон не сумел достичь органичного выражения содержания посредством формы, создав устойчивое впечатление, что элиминация цвета была произведена под воздействием просмотра режиссером, к примеру, «Белой ленты», имела исключительно внешние причины. Следует отметить, что, не взирая на тот факт, что «Франц» включен в разнообразные списки «queer films», и вопреки понятным склонностям режиссера, в фильме отсутствует гей-любовь. Хотя, все «журнальные» сцены прогулок по Лувру и уроков игры на скрипке из трейлеров, под тэгом «Адриэн/Франц», в финальный монтаж включены. И многое из этой псевдоромантики привносится на экране актером Пьером Нинэ, переигрывающим и отнимающим центральную роль у Паулы Бир и превращающим дебютанта Антона вон Люка в своего экранного любовника буквально парой взглядов (и нельзя отрицать, что опытный Франсуа Озон не осознавал возможность этой ситуации, одобряя на роль Нинэ). «Франц» мог бы быть монументальной одой истинной красоте и подлинному смыслу человеческого существования. Мог бы быть, но не стал, и столь явно, сама собой напрашивающаяся образная линия «Франц-Франция» осталась вне пространства рассуждений Франсуа Озона, старавшегося на пределе собственных творческих возможностей. Данная киноработа не более, чем просто крепкий, ладно скроенный фильм о несчастной любви и грузе социальных условностей и различий, приводящих к тому, что любовные романы остаются в мечтах и сублимируются в походы по картинным галереям. И этого, надо сказать, вполне достаточно.
------
О не состоявшейся дружбе и любви
------
- Вам тоже нравится? - Да. Она даёт мне силы жить. Картина Эдуарда Мане 'Самоубийство' Франсуа Озон многолик и каждый его фильм неподражаем и творчески оригинален. Одно лишь постоянным оставляет нам - внутреннее эмоциональное состояние человека и действия, пейзажи, музыка, атмосфера - ничего лишнего - всё для глубокого погружения в переживания, как радостные, так и горестные, в надежду и отчаяние. В развитие сюжета плавная динамика с затаённым взрывом, но предугадать его направление не получается. Озон - верный себе, смешивает любовь и мистику, и ещё множество красивых деталей, рисующих удивительное тонкое одухотворённое полотно человеческой боли после окончания первой мировой войны. Отцы виноваты в смерти сыновей, послав их на войну или сотворив оную, и Озон гипотетически выстроил отношения между двумя юношами, могущими стать товарищами, если бы они не противостояли друг другу в окопе грохочущей атаки. Жизнь прекрасна, как весна... если б не было войны. Мощный антивоенный фильм, рассказанный нам с деликатностью и любовью к людям.
------
'Моя єдина рана - це Франц'
------
Имя Франсуа Озона никогда не звучало громко и сенсационно в широких кругах, что не помешало (а возможно, и поспособствовало) талантливому режиссеру постепенно завоевать своё место под кинематографическим солнцем. Его фильмы всегда характеризируются смелостью, Озон балансирует на грани приличия, насыщая своё кино предельной откровенностью, которая никогда не переходит в пошлость. Именно это пребывание на грани является ключевой особенностью едва ли не всей его фильмографии, словно для Озона снимать кино – значит выходить за рамки, будь то рамки приличия, или рамки жанра. Его новый фильм тоже стал очередным выходом, раскрывая нам нового, доселе не виданного Озона. Снимал-снимал сатирические ленты, эпатажные мелодрамы, был провокатором и скандалистом, и вдруг создал нечто новое, неторопливое и размеренное, тонкое и проникновенное. И имя ему – «Франц». Фильм концентрируется вокруг переживаний двух главных героев – немки Анны, которая потеряла жениха на войне, и загадочного француза Адриана, которого она однажды встречает на могиле возлюбленного. Почему мы акцентируем внимание на их национальной принадлежности? События фильма происходят спустя короткое время после войны, когда ещё свежи раны и сам факт перемирья ничего не значит для многих граждан стран-противников. Озон не просто чёрным, а скорее даже красным по белому пишет о бессмысленности такого отношения к друг другу, напоминая, что важно прежде всего замечать в человеке человека, а после уже – всё остальное. Жизнь героев фильма оказалась расколотой на две части: «до» и «после». Линией такого раскола стала смерть Франца – жениха Анны, возвышенного юноши, который любил поэзию и вовсе не хотел воевать. Франц – это та ось, вокруг которой они вращаться, вовлекаясь всё больше в прошлое, замирая в своём маленьком мирке. Приезд Адриана, который представился другом Франца, поначалу даёт возможность запустить этот механизм на всех парах. Но если родители Франца живут лишь непомерной любовью к умершему сыну, то Анна постепенно раскрывает для себя мир «после» Франца. Поначалу Адриан привлекает её как человек, знавший его, и позволяющий таким образом сохранять свою сопричастность. Но с раскрытием сюжета её отношение также меняется – и вот она уже не знает, что чувствует к этому французу. Франц остается их главной и «единственной раной», но раны нуждаются в исцелении. В довольно несвойственной для него визуальной манере, которая напоминает чем-то «Белую ленту», Озон создал приковывающую внимание драму. Использование цветовых переходов лишь усиливает ощущение эмоций персонажей, но отнюдь не обуславливает его. На примере героев мы видим, как тяжело потерять близких, но ещё тяжелее – продолжать жить после этого, не хороня себя вместе с умершим. Хорошо построенный сюжет, легкий саундтрек, отличная операторская работа – вот нехитрые компоненты, которые заставляют зрителя замирать перед экраном и приковывают его внимание. А ведь, казалось бы, чего во «Франце» особенного – очередные сантименты. Но, в отличии от уже заигравшегося Долана, Озон продемонстрировал нам способность удивлять, будучи примером режиссера, которого никто не посмеет упрекнуть в однообразности. Неожиданно, возможно даже для самого себя, «Франц» стал озоновским манифестом жизни, которая способна расцветать даже на руинах.